Из всего семейства Штраусов Иоганн-сын – и самый плодовитый композитор (около четырех сотен танцевальных пьес и более полутора десятков оперетт), и самый одухотворенный. В музыке его отца есть грубоватая простота, она хорошо слышна в Марше Радецкого. Брат Эдуард, любитель полек, слишком по-прикладному ритмичен; Йозеф, который ближе других подошел к лирике старшего брата, – не в меру меланхоличен.

У Штрауса-сына все не так. Формульная определенность вальсов, полек, маршей смягчена слегка сбившейся с ритма кантиленой верхнего голоса, а также невесомыми форшлагами, нежными штрихами, расслоенными оркестровыми планами. Никакой меланхолии – мелодии, которые купаются в мягких переливах симфонических волн или парят в едва колышимом оркестровом воздухе, улыбчивы и ясны. Быстрые темпы азартны, в них – бег до упада, сбитое дыхание и насмешливость вызова: догоните меня! Вообще, юмор – то, что отличает Штрауса-сына от всех его родственников: удаляются ли, тихонько ступая, струнные пиццикато; несутся ли галопы нот, сметая на своем пути всё, включая, кажется, и тактовые черточки; раздается ли в тишине паузы внятное «ку-ку» или оглушают – так, что вздрогнешь – охотничьи выстрелы… Но главное – все это одухотворено поэтическим дарованием автора.

Миниатюры Иоганна Штрауса-сына – прекрасны, что и позволило его однофамильцу и современнику Рихарду подписывать свои письма словами: «Штраус, к сожалению, не Иоганн». (Это не ирония – Рихард Штраус, автор «серьезных» симфонических поэм и новаторских оперных партитур, педант и интеллектуал, ценил Иоганна Штрауса, с которым приятельствовал). Однако посильная ли это задача – четыреста раз подряд быть разным? Повторяемость – разумеется, не дословная, – неизбежная черта его творчества. К тому же, кроме родственников, у Штрауса нашлось немало подражателей. И вся эта веселая компания уже почти целый век создает нам праздник – Нового года без них не бывает. Однако тон задает Новогодний концерт Венского филармонического оркестра. В первый день января не утратившая вкус к балам Вена дарит миру ежегодный бал Штраусов – австрийский сувенир, ставший брендом наравне с Моцарткугелем.

Пусть бал телевизионный, но с музыкой, танцами (в исполнении солистов Венской государственной оперы), цветами (Золотой зал Музикферайна украшают десятками тысяч специально выращенных, тщательно подобранных по цветовым оттенкам роз, тюльпанов, орхидей), несравненными туалетами (от брильянтов – а первого января партер Золотого зала собирает политическую элиту со всего мира – рябит экран). «Весенние голоса», «Голубой Дунай», «В Павловском лесу» (позднее переименованном автором в «Крапфенвальдль») – таково неизменное праздничное меню, которым Вена балует мир. Но ведь у концерта два отделения… Слушатель должен быть подлинным гурманом звуковых роскошеств и фразировочных изысков, чтобы повторяющиеся тональности и жанровые ритмоформулы не притупили его внимания.

Несмотря на объявленный в Австрии локдаун, Вена-2021 не изменила традиции – разница лишь в том, что Золотой зал, периметр которого окаймлял орнамент из живых оранжевых-алых цветов, был пуст. Защитных масок у артистов оркестра не было, и рассадка венских филармоников была близка к обычной – в отличие от недавно показанного тоже по каналу «Культура» боннского концерта в честь юбилея Бетховена. Но если крупные планы рук со смычками и пальцев на клапанах позволяли забыть о чрезвычайности ситуации, то тишина после первых номеров остро напоминала о ней. К тому же дирижер Риккардо Мути (это был его шестой, но – ясно – непохожий на пять предыдущих, новогодний концерт в Золотом зале) периодически, в полном безмолвии поднимал оркестр, уходил в кулису, а по возвращению удостаивался постукивающего шуршания смычков – аплодисментов его коллег.

К середине первого отделения технические неполадки были устранены, и на экранах появилось множество цветных квадратиков. А вскоре посыпались и хлопки этой удаленной аудитории. Такого, кажется, еще не бывало. Виртуальных спектаклей довелось нам в последнее время посмотреть немало – но виртуальных зрителей? Тут сцена и зал поменялись местами.

Это был трудный концерт – ведь то, смог ли оркестр повести за собой публику, дирижер чувствует спиной. А за спиной – пустота! Может, поэтому улыбки музыкантов казались дежурными, и сквозь них проступала грусть в виде разряженных пауз, пониженного эмоционального градуса – что-то вроде засушенного эдельвейса вместо свежего альпийского первоцвета. Того штраусовского опьянения, которое слышно в записи новогоднего концерта Риккардо Мути 1997-го года, не было. Хотя для чистоты эксперимента стоит послушать его прекрасное исполнение поэмы Скрябина «Мечты» и симфонии Моцарта «Юпитер» с Молодежным оркестром Луиджи Керубини на открытии Равеннского фестиваля-2020. И года не прошло, так что фраза «все мы не молодеем» в данном случае неуместна. Пандемия уже есть, но и зрители в зале есть тоже.

А суррогатные гости – все же явление печальное. И грусть Новогоднего концерта понятна. Пустой зал, туманные перспективы, реальные потери – коронавирус дает другое ощущение жизни. Хотя в предшествующие годы звучало больше музыки из «круга Штрауса» (по аналогии с «кругом Тициана») – то есть не самой безупречной, это покрывалось праздничным настроем, перетекавшим из зала на сцену и обратно, энергией взаимного приятия, куражом.

Но вот ушел кураж, и на первый план вышло «чистое» мастерство этого оркестра – Венского филармонического. Дирижер, кажется, просто тактирует, а внутри его метрических сеток – ансамблевое совершенство каждой группы и каждого исполнителя. Мягкие атаки всплывающих из фактуры и растворяющихся в ней инструментальных соло. Кристальной чистоты дуэты – как у виолончели с валторнами в «Кайзер-вальсе» – на фоне словно затаившего дыхание аккомпанемента. Скульптурная лепка фразы – будь то изгибы «Весенних голосов» или короткие попевки полек. Одним венцам доступное умение на йоту укоротить первую долю такта, создав ощущение взлета – балерины, танцующие в Шёнбруне специально для телевизионной записи, взлетают и парят в руках партнеров, а мы видим неспешное оседание ткани их легких юбок, реально сбивающее границы трехдольности. Ведомый первоклассным дирижером – это нам только кажется, что Мути всего лишь обозначает доли такта, – оркестр обретает прозрачность воздуха, структурную ясность вертикали с вышитыми узорами инструментальных реплик и мастерским распределением динамики. Все это вместе и есть искусство оркестровой игры.

Иоганн Штраус с его гирляндами консонансных созвучий и бокалами вскипающих мелодий давно стал чем-то вроде нового архетипа: музыкального Вакха. Перегнуть с праздничным опьянением, и номера сливаются в одну большую польку, один большой галоп, один большой вальс. В 2021-м этого не было.

Надежда Маркарян